это как, знаешь,
ему приготовишь суп,
и он с удовольствием ложкой - до самого дна.это как точно знать,что ты у него однаи по-матерински лечить его от простуд.это как, знаешь, он руку кладет на живота ты вдруг случайно забыла его втянуть.наверное, в этом и есть та святая суть.когда понимаешь, что вот ОНО.вот.
спасибо тебе, что ни разу не звал меня "солнцем",
ну или там прочими общими именами.
а я до конца обещала себе "он вернется",
пускай наше "мы" уж давно перестало быть нами.
и от всей души благодарна за каждый выдох,
за каждую встречу, что не прошел ты мимо.
за то, что теперь ни один даже взгляд не выдаст,
как ты меня странно и дико назвал любимой.
и пусть я, тысячи фраз твоих повторяя,
ищу тебя в скованных жестах любого прохожего.
и тех, кто живет для меня, безотчетно меняю,
пытаясь слепить на тебя отдаленно похожего.
спасибо тебе, что высмеивал все мои слабости,
так разбивал песни, рисунки, но больше - стихи.
ведь ты никогда не делил бы со мной мои радости,
и как ни прискорбно, той радостью главной был ты.
спасибо тебе, что ни разу не звал меня "солнцем",
ну или там прочими общими именами.
а я до конца обещала себе "он вернется",
пускай наше "мы" уж давно перестало быть нами.
ты пытался ковать меня, как железо
а потом оставил одну в строю.
я теперь так редко бываю трезвой,
что скорее уже не дышу, а пью.
ты потом меня разрезал бумажной
и забыл нечаянно все собрать.
я тебя в себе закурила. дважды,
трижды в день, или даже пять.
это странный такой поворот событий,
что еще от меня существует горсть.
ты во мне уже две сотни раз убитый,
но, как прежде, - самый желанный гость.
я люблю тебя.
знаешь,
по ходу, для этого
совершенно не нужно твое присутствие.
Я хочу, чтоб ты только знал,
Что я вот ни о чем не жалею.
Вспоминаю вечерний вокзал
И твое «Возвращайся скорее».
Нашу первую ночь без сна:
Куча фильмов по 10 раз…
Люди, тише, у нас весна!
Не тревожьте напрасно нас…
Не забуду наш детский смех,
Челку мокрую на лице.
Не взирая не холод и снег,
Ел морожено на крыльце.
И как с радостным «Двадцать шееесть!»
Я бежала к тебе в объятья,
Зная твердо, что счастье есть:
Саму физику смогла сдать я.
Как ты сахар насыпал в чай
А я долго потом ругалась.
Вечно ссорились невзначай
И друг с друга тотчас смеялись.
Я - шпион, из-за шторки в примерочной
Наблюдала, как ты разденешься.
Обнимал. Говорил мне «Девочка,
Ну куда от меня ты денешься?..»
Как смешно ты дрова собирал:
Ну такой прям, несчастный деятель!
И впервые «любимой» назвал.
Даже дважды. Чтобы заметила.
Как сидели часы напролет
В «Кофи Лайф», ведь на улице холодно!
Как делили с тобой бутерброд
И бродили бесцельно по городу
Помню, как ты пришел первый раз
Просто так, когда не было лент..
Я тебя обняла. И для нас
Это был переломный момент.
Солнце, помню, светило нещадно,
Понемногу губя тормоза…
Ты сказал очень нежно «Надя,
У тебя неземные глаза..»
Мы тогда в первый раз целовались.
Все еще обещало начаться…
Мы всегда очень быстро прощались,
Чтобы сильно не привязаться.
На втором этаже подоконники
Были нашим излюбленным местом.
Нас считали с тобой влюбленными.
Мы считались с тобою «вместе».
Ревновал меня к каждому встречному,
Ну а я тебя очень – к Юле.
Говорил мне «К ней дружба вечная.
Не ее ведь, тебя целую.»
Да, мы ссорились, и неделями
Умирала от черной тоски.
Но случайное сообщение
Возвращало все вновь на круги.
В рок-кафе что-то было неладное
К твоей Юле – лучи любви…
Ты при встрече поднял ее на руки…
А потом целовал мои.
Извинялся, мол, дружба долгая,
Я с улыбкою все приняла.
Знай, мне были безумно дороги
Все минуты, что рядом была.
Начиная обедами в маке
До общения в айсикью
«Дима мой» на клочке бумаги
И несказанного «люблю».
Та запомни меня такую.
Я не буду тебя ругать,
Что теперь ты целуешь Юлю,
Обо мне не желая знать
Пока ты другим там варишь соленый кофе, куришь или стесняешься снять футболку Я тут упрямо рисую знакомый профиль,
узкие губы, лоб под короткой челкой.
В ванной дышу на кафель, пишу записки,
мол, отболело, спряталось, пробежало...
Мы подпустили прошлое слишком близко,
чтоб оно эдак молча теперь лежало.
Пока ты с другими там примеряешь планы-
на Ниццу, Ницше, на "да-да, вот здесь и ниже".
Я по стеклу в душевой утекаю плавно,
я оседаю на пол, и кафель лижет
меня повсюду, до куда только достанет.
И день утекает словно сквозь пальцы жидкость.
И я забываю, когда уже солнце встанет,
что я еще собственно даже и не ложилась.
Пока ты чинишь машину, и пишешь хокку,
заказываешь мартини себе в каком-нибудь пабе,
Я пробираюсь по горной тропинке в воздух,
и улыбаюсь, мать твою, улыбаюсь!
Я научаюсь жить в безвоздушном мире,
я открываюсь каждому, кто попросит.
Я перемыла все что нашлось в квартире,
и не разбила. Хоть подмывало бросить.
Пока ты там злишься, ревнуешь, врешь мне,
а так же глупо веришь в чужие сказки,
Я написала прозы тебе две простыни,
я наварила груды вареньев разных.
Я одолела боль свою, оседлала,
я отняла по тихому все ее силы
я поняла, что я все могу и надо же...
даже вернуться, видишь, не попросила. (с)
но я уже третью неделю
исправно дышу
и ничего
ни-че-го
ничего ему не пишу.
И не передать вот уже, как много злорадства
В себя затолкала моя онемевшая вечность.
А я опускаю взгляд на родные плечи
И представляю, что ты говоришь мне «здравствуй».
Но ты, как совсем чужой мне, проходишь мимо
И это меня ломает. Безумно ранит.
Ты знаешь каждую родинку, каждый шрамик
И называешь другую «своей любимой».
А я все сжимаю сердце, кусаю губы
Пытаюсь не мерзнуть где-то при плюс сорока.
Мне бы только вот здесь, на ключице, твоя рука
И на подбородке след от щетины грубой.
Мне бы лишь не раскиснуть, держаться бы молодцом
И не думать об этом дурном, ну хотя бы при свете.
Не забыть бы о том, как всегда знала, что мои дети
Не тебя называть своим будут любимым отцом.
Я не выдержу. Я не выживу.
Я сломаюсь, как ветка, Господи.
Надорвусь я пупочной грыжею,
Не дожить мне до новой осени.
Это правильно. Так по-гордому…
И по-глупому, по-невзрослому.
Я вверяю чужому городу
Столь любимого и несносного.
Раздаю по частям, по кубикам,
Всех желающих – просьба в очередь.
Вы меня, не жалея, губите.
Больше мне ни черта не прочите.
Почему я тогда вас слушаю?
Не противясь за все, что дорого…
Потому что так будет к лучшему.
Я сама давно знаю все это.
Ты ведь счастье давно чужое.
И любовь не моя, а чья-то.
Ну а в том, что была с тобою
Только я одна виновата.
Ты именно четкий такой мудак из изъезженной повести
О тех мальчиках вредных, с которыми лучше не связываться.
У тебя нет манер, воспитания, милости, совести.
А лишь доля цинизма с сарказмом, как примеси к разуму.
Ты именно грубый такой показатель «не этого».
«Не с ним», «Не его», «Не о нем», «Да, пожалуй мне кажется»…
С тобою ведем перестрелку своими планетами.
И линия фронта у нас не из нежностей вяжется.
Мне странно тебя узнавать среди лиц в голове очертаниях.
Причем, что обидней всего: ровно в каждом из них.
И с новой секундой сложнее мне жить расстоянием,
Что на 10 минут, вечность, день разделяют двоих.
И каждую ночь ты первым уходишь, как водится.
Так резко и быстро, не дав мне тебе помешать.
И внутренний стержень (откуда бы?) странно коробится.
Но я выдыхаю и вновь продолжаю тобою дышать.
Ведь ты же мой личный мудак из любимой мной повести
О тех мальчиках, что не жалеют и сводят с ума.
Ну и пусть у тебя нет манер, воспитания, милости, совести…
Оставайся со мной. С остальным же я справлюсь сама.
Нас не хотелось бы даже насильно
Пытаться исправить тире и союзами.
Ведь твое сердце довольно обильно
Потрепано бывшим юзером.
Могла заставить бы денно и нощно
Брезгуя, внимать моим детским стихам,
Но твои руки так жестко и прочно
Давно привыкли к чужим рукам.
Я бы дарила тебе надежды,
Я бы вовек не дала упасть.
Но она смотрит В ТЕБЯ так нежно,
Что я и не знаю, куда бы пропасть…
Можно, конечно же, все исправить,
Чтоб не казаться другим безумной,
Но она ТАК тебя обнимает,
Что мне не хочется даже думать…
Ты меня нежно целуешь в шею.
В нас уже верит тут каждый пятый.
Но ведь улыбка ее милее
Всех моих тысячи вместе взятых.
Может быть, вовсе не мой удел,
Просто мое непосильное бремя…
Но если б в меня кто-то ТАК глядел,
Я бы с собой не теряла время…
знаешь.. ведь знаешь..
мне даже не о чем написать
не просто нечего - вовсе нечего.
я может бы и отбилась так, чтоб не встать.
но я же девушка.
то есть, женщина.
знаешь ведь.. знаешь..
что это всуе не объяснить.
во мне ведь некому поучаствовать.
я может быть и могла тебя не любить
но не сумела я-
значит, счастлива.